Собибор (2018)

Хабенский и гадкие фашисты
Отличный артист может оказаться посредственным режиссёром. Одарённые люди в силах написать откровенно слабый сценарий. Совсем не редкость в истории искусства – провальное кино на благородную тему. Все эти скудные мысли лезли мне в голову во время просмотра режиссёрского дебюта Константина Хабенского – фильма «Собибор».
В КОНЦЕ картины в титрах сообщается, что 150 человек из тех 400, что бежали в 1943 году из фашистского концлагеря Собибор, схватили и выдали обратно нацистам некие «местные жители». А между тем на территории какой страны находился лагерь, зрителю не сказали. Что ж это за таинственные «местные жители», а? Для творчества нужна свободная голова, а тут у нас эдакая странная деликатность. Тем более никчемушная. Уж совсем надо быть невинным младенцем, дабы не знать, где именно (Польша) располагалось большинство концлагерей и что за «местные жители» (поляки) не шибко по этому поводу сокрушались...
Это крошечное культурно- политическое лавирование было бы незаметно, если бы фильм удался. Но он не удался, на мой взгляд, совсем, абсолютно и тотально. И не из-за замусоленности и заезженности темы холокоста: талант всегда найдёт, что сказать поверх[end_short_text] толщи сказанного до него. К тому же Собибор – не обычный концлагерь, а единственный ад, из которого был совершён массовый побег. Стало быть, тут не одни муки, но и победа воли, бунт, восстание, а это всегда интересно.
Да, но перед нами кино, движущиеся картинки. Помещать всё действие внутрь концлагеря немилосердно. Фактура удручающая: все грязные, истощённые, в лохмотьях. Плохо различимы лица. Заметьте: есть немало картин, где действие происходит в лагере, но оно либо перебивается разными воспоминаниями героев и фрагментами другой – вольной жизни, либо события покидают замкнутую территорию (лагерь освобождён или герой куда-то переместился). Погружать зрителя целиком на два часа в концлагерь – уверенный путь к скуке и томлению.
Но в сценарии «Собибора» нет никакого продыха: это повествование о сплошных насилии, муках, измывательствах без перерыва. Лирическая линия не написана (дамы иногда мелькают, но без толку). Нам даже не рассказали историю главного героя Александра Печерского (его играет сам Хабенский), который попадает в Собибор, уже будучи организатором лагерного бунта в Минске. Он лишь сверкает страдальческими глазами и иногда словесно нежничает с загадочной девицей, чистенько одетой шатенкой с длинной косой. Кто такая, неясно. Вообще частности биографий и характеров в этом фильме не в чести: мы, видимо, должны сочувствовать всей массе заключённых в целом. Потому что они голодные, оборванные и над ними издеваются. Но в настоящих художественных произведениях так не бывает. Даже в самых рядовых мелодрамах авторы дают нам какие-то мотивы для сочувствия: видите, этот бедный человек как благороден. А не просто: плачьте над ним, он бедный. Или калека. Или еврей. Это в жизни так бывает, у добрых тётенек. А в искусстве не может быть сочувствия априори, без мотивов, без показа характеров, без настоящих конфликтов.
И вот, не справившись с историей, не развернув характеров и ситуаций, сценаристы нашли способ надавить на центр сочувствия зрителей. Они сделали фашистов неимоверно тупыми и злобными подонками, бессмысленными насильниками и палачами. Вдобавок они не имеют никаких идей и убеждений – их возбуждают лишь золото, кожаные плащи, дорогая обувь. И это – главный идеологический провал фильма.
В виде тупых ублюдков фашистов изображали только в советских картинах в агитационных роликах 40-х годов прошлого века. Потому что – на войне как на войне. Но уже в 1950–1980-х годах наше кино копало куда глубже. В фильмах стали появляться умные нацисты, культурные нацисты, страшные не злобой и жестокостью, а полной и твёрдой убеждённостью в своей правоте и своём превосходстве. И тогда супротив гадин выходил Наш Человек! Патриот – интернационалист, спасающий народы мира от чумы. Он был прекрасен, и за ним стояли Истина, Добро и Справедливость. Он собаку пнуть не мог (помните, как Штирлиц кормил приблудного пса?!), не то что женщину обидеть или мимо плачущего ребёнка пройти.
Фашисты в «Собиборе» – элементарные, бессмысленно-злобные животные, все, без исключений. Начальник лагеря самолично разглядывает в окошко газовой камеры, как умирают люди. Ясно, больной. Для развлечения он зачем-то приказывает герою разрубить за пять минут громадный пень, иначе он устроит децимацию (казнь каждого десятого). Полный идиот. Наглые твари, не имеющие никаких импульсов выше пояса, алчно мацают еврейское золото. Корыстные чудовища при этом – ещё и патологические садисты, наслаждающиеся людскими муками.
Вот бедный старый еврей с классической «рембрандтовской» внешностью плачет над обручальным колечком своей погибшей жены. Так покажите, что фашист тоже имеет дорогих ему людей и тоже может плакать от их потери. А ужас в том, что, плача над своими родными, он пойдёт и хладнокровно уничтожит чужих, потому что так надо. Это работа, это приказ, так нужно родине, дорогой, любимой родине! Но идеологическая составляющая в этом фильме напрочь отсутствует. Есть мерзкие палачи и несчастные жертвы, причём палачи такие беспросветно мерзкие, что жертв нам даже необязательно знать, понимать и опознавать в лицо. Коли сытые, откормленные бугаи, перепившись шнапса, запрягают зэков-доходяг в тележки и заставляют себя возить, какие ещё дополнительно нужны мотивы для рыдания? Но отчего-то глаза зрителя остаются сухими. С картинками насилия и страдания в кино следует быть осторожней – требуется мера. И художественная цель высказывания. Здесь её нет: два часа заключённые мучались, потом порезали своих мучителей и побежали. Где и в чём нравственная победа героев?
Ещё проблема: когда режиссёр сам играет в своём фильме, нужно быть, наверное, каким-то титаном, Орсоном Уэллсом, Чарли Чаплином, Никитой Михалковым, чтобы с этим справиться. Хабенский – очевидно интеллигентный актёр, а интеллигентам не место на русской дороге и в художественном кино. Тут надо быть отчасти разбойником, не тушеваться и не уступать место другим. Хабенский уступает, в результате – роль сыграна вяло и блёкло. Впрочем, и остальные не лучше, особенно М. Кожевникова, играющая рыжеволосую красавицу-еврейку с одеревеневшим лицом, вообще лишённую мимики и жестов. Запомнился мне разве седой красавец заключённый, артист Роман Агеев, очень уж выразительное лицо. А так я многих даже путала и потом пыталась вспомнить по титрам, кто кого играл.
Полностью провалилась ритмически середина картины, в начале нас лупили жуткими картинками (газовая камера и т.д.), но потом пошла смутными клочками история замысла побега, а её-то и не прописали вовсе. Бушевала плохая симфоническая музыка. В финале поддали замедленного движения в кадре...
В общем, события из «Собибора» не вышло. Чуть не семеро сценаристов работали, а штамп на штампе. Хабенский по мере сил справился с порученным делом, но выполнил он чужую задачу, а не заявил «важное своё», как это бывает с настоящими режиссёрами.
Усиливайте присутствие интеллекта, мастера кинематографа! Иначе ваши фильмы проиграют чёрному соблазну новых нацистских реинкарнаций.
У тех-то гадин дело с идеологией было поставлено нехило.
Татьяна Москвина