В своем первом фильме Михаэль Ханеке обращается к разрушающей обыденности, холодно и отстраненно демонстрируя героев словно манекены в супермаркете. Здешние лица лишены индивидуальности – характером режиссер их намеренно не наделяет, давая понять, что образ – лишь обозначение n-ного количества таких же людей. Расположив «Седьмой континент» на грани экзистенциальной драмы и философской притчи, Ханеке не просто убирает элемент сюжетности, а самоустраняется от аналитического процесса, что делает контакт со зрителем еще более сложным, поскольку последний вынужден заполнять пробелы самостоятельно. Как итог, эмоциональная и идейная обезличенность создают удушливый вакуум, а тревожность нарастает по мере того, как герои решают разрушить однообразную череду дней, недель, месяцев, лет. Без намеков на «почему?». Без ухода в «зачем?».